Белые крылья-рукава хаори раскинулись на застеленной кровати.
Он обещал Шунсую, что проведет свой последний день как подобает: в дружеской пирушке, беседуя о том, как искрящаяся вода жизни утекает сквозь пальцы. Воплощение заботливости, Унохана, приглашала в свой госпиталь, обещая выторговать у смерти еще пару недель. Но Укитаке Джуширо не видел в этой агонии особого смысла. Хаори перейдет к другому капитану. Кьераку сумеет простить друга, не сдержавшего обещание.
Укитаке в простой черной одежде шинигами покинул комнату, не оглядываясь.
Ночная тьма густо растеклась по личным покоям капитана 12 отряда, неохотно подобрав чернильный плащ у слабенького светильника в углу. Только едва теплящийся огонек не раздражал глаза после настойчиво-яркого освещения лабораторий. В уголке дремлющим котенком свернулась Нему, не получившая приказ покинуть своего капитана. Мало ли что могло понадобиться тому среди ночи.
-Я не ждал тебя, - расслабленная фигура в кресле не шевельнулась, когда перегородка мягко отъехала в сторону.
- Я здесь не для того, чтобы воспользоваться твоими знаниями лекаря. - Вошедший выпрямился. - Я ищу Айзена Соускэ и убежден, что ты можешь помочь мне.
- Откуда такая уверенность? - полюбопытствовал Куроцучи, не поворачивая головы и даже не кивнув в знак приветствия. Он полулежал в кресле, как очень уставший человек: руки на подлокотнике, голова откинута на спинку. На изувеченную половину лица падала милосердная тень. - Голова болит…
Самая частая фраза, которую слышали от Маюри. Он произносил ее все время, безотчетно, находясь среди толпы или в одиночестве. Вечное причитание: «Голова болит… Моя бедная голова… Она скоро совсем расколется…». Как будто не осознавал, что его слышат другие, и что о нем могут подумать. Привычка, свойственная очень одиноким людям, привыкшим к звукам своего голоса.
Постоянная мигрень, как обмолвилась Унохана, и делала капитана двенадцатого таким раздражительным. Любая радость и печаль, своя и чужая, меркли на фоне непрерывной ломоты в висках. Мир расплывался и мерк, оставляя только горечь лекарств на языке. Если бы Куроцучи спросили, он рассказал бы о том, как изобретательна боль, штопором ввинчивающаяся в голову. Но никто его не спрашивал, даже Нему.
- Болит, - повторил хозяин комнаты.
Возле него на полу лежало несколько разноцветных фантиков - черный, бледно-розовый, фиолетовый. «Не знал, что Маюри любит карамель», отметил про себя гость, но не успел он вернутся к интересующей его теме. Горло начал разрывать новый приступ кашля. Шинигами едва не выворачивало наизнанку, когда тварь, свернувшаяся в нем, раздирала, лакомясь, легкие. Обессиленный, он привалился к притолоке. Считанные дни? Скорее, считанные часы. Следовало торопиться.
Маюри терпеливо ждал, пока гость спрячет носовой платок. Глаза исследователя были по-прежнему прикрыты, но вид стал более довольный. Словно его успокаивал сам факт, что кому-то еще хуже.
- Ты с ним не справишься.
- Что? - прохрипел Джуширо, еще не отдышавшись
- Я говорю, в таком состоянии ты Айзена не убьешь. Да и к чему эти благородные порывы? Много ли тебе осталось? Какое тебе дело до остальных? - скрипучий голос напоминал движение несмазанных шестеренок. Много ли в самом Маюри осталось человеческого, живого, не механического?
Любое объяснение отдавало ненужным пафосом. Даже воспоминание, не желавшее умирать вместе с растраченными днями,- обезумевшее лицо Кайена, на котором расцветала маска пустого. Но вслух он сказал другое.
- Я хочу дать шанс Тосену, - ответил Джуширо твердо, хоть недостаточно громко. - Смерть Айзена сделает бесполезными ухищрения мятежников. У Тосена будет шанс вернуться и просить о прощении. Он достойный человек и все еще не растерял представлений о чести.
- Карамелька, - пробормотал Маюри с болезненной гримасой. Он поднял руку, потом бессильно опустил ее.- Возьми себе тоже. Вы оба помешаны на справедливости и правосудии. Ты думаешь, что без тебя или него мир погрязнет в пучине бесчестия? Надеюсь, так и будет.
Он поднялся, постоял, как будто пытаясь понять, что ему делать дальше. Проходя мимо низкого столика, он привычно выхватил еще одну конфетку из полупустой вазы и ушел, еле волоча босые ноги, в другую комнату. Странно, но на разноцветных фантиках не было ни названий, ни рисунков.
Чувствовалось, что Нему тоже начеку, хотя дышала девушка ровно, как спящая. Ей конфет точно не доставалось.
Вернувшись, исследователь протянул запечатанную стеклянную колбу.
- Выпей.
- Спасибо, - Укитаке сделал движение, чтобы взять ее с собой и выбросить по дороге. Но Маюри испуганно проскрипел:
- Нет! Я сказал, выпей здесь.
Зеленоватая дрянь оказалась до разочарования безвкусной. Под азартным блеском взгляда Куроцучи больной тоже ждал некоего сверхъестественного результата. Но пока он не чувствовал себя ни лучше и ни хуже.
Пристальное внимание со стороны капитана двенадцатого отряда напугало бы любого храбреца. Укитаке не был исключением и тоже отнюдь не горел желанием однажды навсегда уснуть на операционном столе под плотоядным взором исследователя. Поэтому и предпочитал немудреное лечение Уноханы. Особых результатов в случае Укитаке оно не приносило, зато и вреда от снадобий не было никакого.
- У тебя есть сутки, - сообщил хозяин, написав на очередной обертке адрес, где можно было найти беглеца. - Значительное улучшение наступит через полчаса. Обещаю, что еще часов двадцать ты продержишься…
- Вы ведь союзники, почему ты его выдаешь? - Укитаке разорвал золотистую бумагу в мелкие клочки.
- Именно поэтому, - отрывисто засмеялся калека, - и возьми карамельки, пригодятся.
Щедрой горстью он положил сладости в руку уходящего.
- Нему, идиотка, проводи гостя! - весело прикрикнул капитан на подчиненную.
На улице девушка низко поклонилась. Джуширо попрощался с ней благодарным взглядом. Незачем Маюри знать, что Нему, которую он держал за дурочку, аккуратно, словно невзначай, выдавала тайны своего создателя.
* * *
Змеи в замысловатой прическе юной одноногой красавицы втягивали головы, полуволк, ворча, быстро привел себя в приличный вид. Но были и те, кто завидев шинигами там, где ему не полагалось быть, вызывающе расправляли все уродливое, нечеловеческое в своем облике. Водяная Дева шлепая по полу длинным языком, попыталась поставить подножку вошедшему. И зашипела, когда Укитаке не по-джентльменски наступил на него.
В заведении собиралось отродье самого разного сорта и происхождения. Стычек и выяснений отношений на нейтральной зоне не велось. Но Джуширо собирался нарушить старинный обычай. Не потому, что мертвым все позволено, а в силу того, что это правило не соответствовало его представлениям о справедливости.
Шинигами оглядел зал, и сначала ему показалось, что Куроцучи обманул. Айзена здесь не было. Но потом Укитаке зацепился взглядом за знакомую фигуру - бывший капитан сидел возле барной стойки на высоком стуле и рассеянно складывал монеты стопкой, слушая невнятную болтовню демона-бармена.
Капитан тринадцатого не собирался давать преступнику время на размышление или шанс для поединка. Он пришел свершить правосудие.
Даже если бы снадобье не подействовало, навыки бойца помогли бы. Айзен умер бы раньше, чем понял, что произошло.
Последняя монетка сорвалась и зазвенела по прилавку…
Легкий, неуловимый как взмах крыльев бабочки, шаг. Беззвучный короткий полет клинка - вестница Аида вычерчивает в неподвижном воздухе невидимую траекторию иероглифа смерти. Голова преступника должна покатиться по полу. Но голодный металл напрасно вспарывает пустоту. И тут же недоуменным звоном встречает злую осу выпущенной пули.
…Бармен прихлопнул ладонью монету-беглянку.
Айзен был великолепен, когда на тренировках выходил с голыми руками против вооруженных бойцов. Оценить его навыки владения огнестрельным оружием Джуширо предстояло, ощущая затылком холодное касание дула.
На них косились. Шинигами в форменной черной одежде с катаной в вытянутой руке. И застывший за его спиной высокий мужчина, который с улыбкой любящего старшего брата недвусмысленно прижимал к седой голове пистолет.
Пауза не успела затянуться. На стене за спиной бармена повернулись песочные часы, скрежеща как механизм после долгого бездействия. На руке Айзена отчетливо тикали часы, вторя варварскому напеву.
- Идиот, - услышал Укитаке ровную дружескую интонацию, - Гин… Гин должен был быть на твоем месте.
Слова утонули в нарастающем реве ветра, бьющем по барабанным перепонкам. К горлу подкатила тошнота, отяжелевший меч рвался из руки. «Теряю сознание», с досадой понял Укитаке, когда разноцветную свистопляску мира залил черничный мрак.
Чтобы как-то устоять на ногах, он воткнул клинок перед собой и оперся на эфес обеими руками. Еще через мгновение слабость поставила его на колени. Если бы не оружие, Джуширо упал.
И вдруг все внезапно закончилось. Мир остался черным, но оглушающий вой оборвался. Утерев тыльной стороной ладони кровь из носа, Укитаке, пошатываясь, поднялся. Он все еще был жив, он все еще мог убивать. И отточенная веками безупречность движений не должна была его подвести. Курок пистолета сухо щелкнул за спиной, но мститель успел исчезнуть.
Больше не тратя патронов на стрельбу наугад, его противник спрятал оружие в карман.
- Привет, старикан! - бодрое приветствие незнакомого голоса.
Словно тонким стилом на черной поверхности начал вырисовываться пейзаж. Некошеный клевер, в отдалении - высотные дома. Терпкий аромат трав, сжигаемых солнцем на алтаре лета. На фоне покрытого серой дымкой ландшафта молодые люди, появившиеся из ниоткуда, выглядели глянцевой картинкой. Они были похожи как близнецы, только у одного из них, с волосами цвета молочного шоколада, правый глаз закрывала повязка.
- Ты снова здесь? - одноглазый лениво жевал травинку. - Решил проверить нашу бдительность? Мы же сказали, тебе здесь не пройти.
Прищурившись, мужчина засунул руку в карман. Достал очки и, мельком взглянув на линзы, надел их. Словно не мог без помощи оптики рассмотреть что-то мелкое.
- Агнец не сражается, - сплюнул зеленоволосый, похожий на эльфа, - Что ты будешь делать? У нас приказ убить каждого, кто попытается пройти сюда.
- Ваш хозяин… - начал Айзен.
- Работодатель, - резко поправил собеседник.
- Ваш хозяин, - невозмутимо продолжил мужчина, - облегчил мне задачу, когда свел дуэль заклинаний к обычному убийству.
Юноши переглянулись.
- Свяжи его неразбиваемой цепью слабости, сломай его волю бессилием… - звонко выкрикнул «эльф». И тут же цепь вырвалась морским змеем, ринувшимся за жертвой.
Невидимый Укитаке, наблюдавший сцену, стерпеть этого не мог. Ребятня собиралась прикончить Айзена, его личную добычу! Честь взывала немедленно прекратить экзекуцию. Никто не имел права убить негодяя, кроме него самого.
Прикрывая Айзена, он преградил путь змею, вовремя сообразив, что клинок бесполезен. Противостоять чарам могла только магия демонов. Но, несмотря на короткое контрзаклинание, тяжелый металл, задев звеньями по лицу, сковал их обоих. Тяжелый давящий ошейник.
- Все таки у тебя есть Боец! - азартно воскликнул кареглазый, когда понял, что произошло. - Повеселимся, Нацуо! Смотри, он такой старый и все еще с ушками!
- Атакуй, - очень тихо сказал Айзен своему защитнику. Он был спокоен, несмотря на то, что ему досталось сильнее. Цепь, связавшая их, очень мешала. Укитаке не очень хорошо понимал, что происходит. Кроме одного: он должен сейчас защитить предателя, чтобы затем лично покарать его. - Используй самое разрушительное заклинание.
- Я справлюсь, - холодно ответил Джуширо. Его ярость студеным ветром разметала их по сторонам две тоненькие фигурки. Второе заклинание придавило тела ледяной глыбой, оглушая и не давая шевельнуться.
Цепь растаяла на глазах.
- Они еще живы, добей их, - приказал Соускэ, сняв очки и согревая замерзшие линзы дыханием.
- Я не убиваю детей, - резко возразил шинигами. Следовало немедленно покончить с Айзеном, но меч лежал в густой траве, посеребренной инеем. Джуширо дотянулся бы, если бы два мощных заклятия, одно за другим, не оставили его без сил.
- Это наемные убийцы. Они защищают территорию. Их задача убить каждого, кто проникнет сюда.
- Нет, я сказал… - снова противный комок в горле, и слабость, подкашивающая колени.
- Он не подчиняется приказам Агнца, - удивленно произнес поднявшийся на четвереньки Нацуо.
- Ненормальный, - оценил чужое благородство его приятель, приподняв голову. - Я всегда знал, что воздержание плохо сказывается на мозгах. Слышь, псих, завтра мы вернемся и наладим твою личную жизнь. Сначала убьем твоего Агнца, а потом лишим тебя ушек.
Если молодые люди собирались поделиться и другими планами на будущее, Укитаке их все равно не услышал бы. Он потерял сознание.
* * *
Ткань на окне отливала золотом, когда лучи заходящего солнца, прощаясь, проникали в комнату. На кровати подобных размеров разместилась бы и королевская семья вместе с фаворитами и внебрачными детьми, но обессилевший шинигами лежал на ней один. «Сколько мне осталось?», единственная мысль тикала у него в голове, когда он открыл глаза. Вместительное ложе оказалось единственной роскошной вещью в комнате, остальная обстановка отличалась спартанской простотой на грани нищеты.
У электрической плиты в одну конфорку высокий шатен переливал дымящийся кофе из турки в чашку с отбитой ручкой.
Укитаке шевельнулся и замер.
- У меня в постели, - ровным неживым голосом произнес он, - змея. Покрытая шерстью.
- Это не змея, - Айзен оглянулся. Уголки его рта странно искривились. Раненый мог бы поклясться, что обычно улыбчивый собеседник едва сдерживается. - Это хвост. Твой хвост, Укитаке-доно.
В возникшей паузе мир до самого основания раскололся от сокрушительного удара молнии, а потом беловолосый снова задал вопрос. Безразличие на его лице составило бы честь и самому капитану Кучики.
- Что ты со мной сделал?
- Это не я, - в чистосердечном жесте развел руками глава мятежников. - Всего лишь особенность мира. Люди, сохранившие свою непорочность, отличаются от остальных внешним видом. У тебя и кошачьи ушки есть, - добавил Соускэ, отвернувшись.
Мститель нервно дернул левым:
- И что ты планируешь делать дальше?
- Ничего, - несколько озадаченно ответил противник, - целомудрие делает тебе честь, Укитаке-доно, и я не собираюсь…
- Я не об этом, - с досадой прервал его Джуширо. Он сел поудобнее, рукой подобрав хвост, чтобы не мешал. - Я слышал о том, что ты ищешь способы достичь других миров. Вижу, тебе это удалось…
- Утверждать, что удалось, было бы слишком самонадеянно, - ответил Айзен, осторожно дотрагиваясь до горячего фаянса. - Как всегда, Урахара на шаг впереди. Разве он не с твоего согласия снял слепок с Королевского ключа? О, вижу, он не поинтересовался чужим мнением. Как это на него похоже!
Бывший готеец подул на горячую черную жидкость, поставил кружку на стол и снова взглянул на Джуширо со своей обычной доброжелательной улыбкой.
Да, для кое-кого сообщение о старых проделках Урахары оказалось новостью, и не из самых приятных. В свое время капитан двенадцатого всерьез занимался состоянием здоровья слабеющего от чахотки приятеля, изучал его организм с усердием ученого, наткнувшегося на последнего представителя вымирающего вида. И это было вполне в духе Кисуке - заодно снять копию с артефакта, даже не предупредив владельца. Он не успел забрать слепок, когда был арестован. А уж после того, как проектами изгнанного преступника завладел Куроцучи, самыми перспективными из них Айзен-тайчо занялся лично.
Слепок с Королевского Ключа правильнее было бы назвать Отмычкой - несовершенной, требующей доработки, но, тем не менее, действующей. Сегодняшнее приключение тому доказательство. Как и занпакто, проводник по мирам требовал индивидуальной настройки на владельца. Отмычка изучала мир вокруг, искала подходящие варианты, анализировала возможности и выбирала лучшую. В идеале хозяин должен был просто представить, куда он хочет попасть, а Отмычка услужливо распахивала перед ним нужную дверь. Но пока приходилось терпеливо настраивать ее на себя.
Айзен еще раз бросил взгляд на черный ремешок, обвивший запястье. Часы в форме черного креста тикали то громче, то тише. Их мерный звук показался Укитаке последним приветом от неугомонного Урахары. Времени оставалось слишком мало, чтобы сокрушаться или негодовать. Джуширо покачал головой, прощая того, с кем не встретится больше. Сейчас гораздо сильнее его занимала двусмысленная ситуация, в которую попали они с Айзеном. Казалось, что заклятие, связавшее их цепью, не исчезло, а по-прежнему давит на горло. Укитаке помнил, что должен убить предателя, но... Не наблюдалось ни сил, ни оружия поблизости.
- Эти двое... еще вернутся? - поинтересовался он не только ради поддержания беседы.
- Обязательно, - ласково ответил Соускэ, - поэтому мы должны быстро поставить тебя на ноги.
Он принялся распределять на потертой поверхности стола безымянную карамель Маюри.
- Черную и розовую съешь сейчас. Три зеленых через полчаса. А синие старый скаред оставил себе, чтобы ему растечься в лужицу и больше не восстановиться.
- Почему ты думаешь, что я буду помогать тебе? - шинигами не торопился развернуть конфеты, протянутые улыбчивым доброжелательным подонком.
- Разве тебе никогда не хотелось вырваться из нашего мира? - ему ответили вопросом на вопрос.
- Нет, - черная таяла на языке приторной солодкой.
- Ты слишком долго был узником, - Айзен покачал головой. - Туберкулез - болезнь пленников, ты слышал об этом? Мы все - заключенные Сейретея, в то время как за Уэко Мундо таится невообразимое множество миров. Ты родился в Сейретее, что уже указывает на небывало сильное рэйацу, но наш мир отвергал тебя с самого начала. Вместо того, чтобы набираться сил, ты слабел из-за неизлечимой болезни. Подобной нет ни у кого в Готее. А знаешь, почему? Ты ворвался к нам из другого измерения, и твоя сущность ядом разъедает твое новое тело.
Джуширо слушал, опустив голову, пряча глаза за длинными прядями белых волос. Он давно смирился с тем, что от его недуга лекарства нет. И с тем, что его кровь может оказаться отравой для остальных. Урахара, признав свое поражение в борьбе за жизнь друга, предупредил, что даже обычный интимный контакт может привести к заражению и смерти партнера.
«Я пока не собираюсь жениться», ответил тогда Укитаке.
Вопрос больше не поднимался. Кисуке увлекся новыми исследованиями. А Кайен еще не поступил в Академию шинингами.
Капитан тринадцатого заботился о подчиненных, как о детях, зная, что у него никогда не будет своих. Как не будет жены или любовницы. Но он не смог уберечь единственного, кого любил по-настоящему.
Нет, его не занимали другие миры. Самое дорогое он оставил здесь, не успев даже попрощаться. И единственное, что сейчас было важно для Джуширо - это месть. Может, тогда он бы забыл, как хотелось провести по волосам вечно растрепанного Шибы Кайена, почувствовать их жесткость между пальцев, вдохнуть можжевеловый запах пыли и дыма.
Еще недавно он думал, что мести требует честь капитана, отвечающего за своих подчиненных. Но теперь, на пороге смерти, он не мог не признать, что все намного сложнее.
- Я привык к отсутствию выбора. - Укитаке отвернулся, лег, чувствуя усталость, но кое-что по-прежнему не давало ему покоя.
Попытаться использовать свое проклятие во благо и оставить Айзену в качестве подарка неизлечимую болезнь? Предложение прозвучало невинно и застенчиво.
- Поможешь мне избавиться от этих кошачьих излишеств?
Шатен едва не подавился остывшим кофе. Помолчал.
- У меня принцип: я не занимаюсь сексом без любви, - ответил он серьезно. Укитаке почти не расстроился. Ему оставались считанные часы. Оставшегося без защиты Айзена убьют в любом случае.
Дремота мягко целовала в глаза, зачаровывая, призывая довериться ей и не сопротивляться. Казалось, что спокойное течение уносит лодку, в которой ты лежишь, наблюдая за неподвижным лазурным небом. И когда челнок качнулся из-за того, что Кайен неловко передвинулся ближе, капитан не удивился.
- Хороший денек, - чуть хрипловатый голос. Как давно Укитаке его не слышал! На глаза едва не навернулись слезы.
- Да...
Тень упала на лицо, а дыхание перехватило из-за тяжести крепкого мужчины, устроившегося сверху. Они целовались с упоением и неумением детей, желающих стать взрослыми, пока родители оставили их без присмотра. Длинные волосы Джуширо мешали, лезли в рот, и Кайен смеялся и убирал их. Было жарко, хотелось немедленно избавиться от одежды, а каштановые волосы щекотали шею под горячий непочтительный шепот:
- Я тебя сейчас трахну, тайчо.
Торопясь, путаясь в одежде, и даже не раздевшись толком, они стремились быть ближе друг к другу, словно зная, как мало им отведено времени. Непристойно и совсем неизысканно оголялись тела, но Джуширо было все равно, пока лейтенант вылизывал его с усердием хорошего подчиненного. Горячий язык дразнил промежность, пытался проникнуть в крепко сжатую дырочку, и партнер каждый раз вздрагивал и жмурился, если влажное касание казалось чудовищно бесстыдным. Он был почти благодарен, когда Кайен снова перевернул его на спину, и крепко держа за бедра, начал осторожно входить в него.
- Быстрее! - выкрикнул Джуширо, извиваясь от боли, подстегиваемый страхом, что не получится, что его желание не стоит такого унижения и дискомфорта. Но потом было все как надо: и правильный ритм, подчинивший сопротивляющееся тело, и желание умереть от нескончаемых ударов, разрывающих его изнутри, а затем рука, сжимающая его член, и собственная сперма, которую он слизывал со смуглых тонких пальцев.
- Джуширо...
Он открыл глаза, потому что голос, позвавший его, принадлежал не Кайену.
Золотоглазый Айзен Соускэ улыбался, когда Джуширо целовал его руку.
В запрокинутое горло вошло тонкое лезвие.
- Счастливой дороги домой…
Последней фразы мертвый капитан тринадцатого отряда не слышал. Как и того, как снова запели часы на руке его убийцы.
- Сефирот, - его продолжали звать по имени.
- Что? - прохрипел он, сев и потирая шею. Боль пронзила горло острой иглой и не оставила, даже когда сон отпустил его.
- Ты стонал…
- Мне снился кошмар. Эротический кошмар с твоим участием
- Я твой эротический кошмар? Пару часов назад ты был другого мнения, - ленивый и самодовольный голос.
- Заткнись, - беззлобно отмахнувшись, генерал снова упал на подушки. Сердце больше не колотилось. А когда рядом устроился темноволосый, плохие предчувствия растаяли окончательно. Все было как надо: можно провести рукой по растрепанным каштановым волосам, почувствовать пальцами их жесткость.
Имя горечью можжевеловой водки обожгло язык: «Зак…»
Единственный, кого он любил по-настоящему.
Имя продолжало звучать. Глаза открывать не хотелось.
Он знал, что все самое дорогое в прошлом.
И Зак, которого не вернуть, тоже. Лишь робкая надежда тихонько стучалась в сердце.
Еще немного и он откроет глаза. |
Наруто
Блич
